Мы возили посылки в зону боевых действий и вели переговоры с боевиками, - «солдатская мать» Дарья Дробышева

В рубрике «Лица города» председатель комитета солдатских матерей Дарья Дробышева.  

Дарья Андреевна Дробышева начала работать в составе городской общественной организации «Комитет социальной защиты российских военнослужащих» в 1990 году, через пять лет была выбрана ее председателем, кем и работает по настоящее время. Руководитель волгодонского комитета, который в народе называют «Комитетом солдатских матерей», Дарья Дробышева около 60 раз выезжала в зоны военных конфликтов на Северном Кавказе для участия в миротворческих мероприятиях, розыска пропавших без вести военнослужащих и перевозки гуманитарных грузов в воинские части с благотворительными акциями и концертными программами. Женщина с небывалым мужеством и большим материнским сердцем во времена боевых действий в Чечне регулярно ездила в охваченную войной республику для помощи военнослужащим. Она награждена многими правительственными наградами, различными благодарственными письмами, удостоена звания «Человек года» в номинации «Общественная деятельность». Сейчас ей 64 года, но она по прежнему руководит комитетом и оказывает поддержку, всем военнослужащим, кто в ней нуждается. В рубрике «Лица города» мы расскажем о судьбе Дарьи Андреевны Дробышевой, о семье и о важной миссии, которую она исполняет уже почти 30 лет.

Дарья Андреевна, расскажите о себе, откуда вы родом?

Я горжусь, что я истинная хуторская донская казачка. Я родилась 1 апреля 1954 года в хуторе Дугино Азовского района Ростовской области. Я была самая младшая в семье, всего нас было пятеро детей. Назвали меня Дарьей в честь моей бабушки Даши, которая прожила 109 лет. Дома меня называли Даней. В этом хуторе я прожила где-то лет до семи. В первый класс я пошла уже в городе Азов. Мы переехали в Азов, и там я училась в школе №3 имени Цезаря Львовича Куникова.

Почему ваша семья переехала в Азов из хутора?

Вы знаете, тогда был такой «непорядочный» период, мой папа был рыбаком, и нас выселили из хутора партийные работники за то, что отец мой жил не по правилам. Ему нужно было нас всех кормить и он ходил ловить рыбу, которую в то время ловить запрещали. А семья была большая, и надо было как-то всех кормить. Вот так нас выселили, после чего мы купили на самой окраине Азова полуразрушенный дом, и мы все жили в этой маленькой кухоньке. Впоследствии мамины и папины братья и мой старший брат Николай, который только окончил строительное училище, построили нам на этом месте дом. Мы жили сначала в одной комнате, потом постепенно достроили и отделали весь дом. Когда я была еще маленькая, маму парализовало. 13 лет она была парализована, лежала, иногда ходила, но очень плохо, практически не говорила. Так мы жили в городе Азове, потом папа ослеп. Я окончила школу, выучилась на повара. Я училась в бригаде поваров на азовском заводе кузнечно-прессовых аппаратов, у меня была очень хорошая заведующая столовой - Анна Иосифовна Супрун. Я училась, ходила на работу к четырем часам утра пешком, страшно было, но бегала. В час заканчивала работу и бежала домой, чтобы смотреть за больной мамой. А как 18 лет исполнилось, мамин брат, который был начальником первого отдела азовского военкомата, направил меня в воинскую часть к своему другу и товарищу Алексею Павловичу Клочко, чтобы я сутки дежурила, а трое суток была дома с родителями. Так меня призвали в армию. В воинской части я успешно служила, как все солдаты, я была телефонисткой, телеграфисткой, оператором, всему этому надо было научиться, работы было много, но я, кажется, не подводила никого.



Где и как вы познакомились с супругом?

С мужем познакомились мы в части, но он служил в Ростове-на-Дону, а я в Азове. Я была телефонисткой-телеграфисткой, а Саша был начальником узла связи. Мы по телефону полтора года разговаривали, а когда он закончил службу, он приехал и меня забрал. Впервые мы с ним встретились на мероприятии. Однажды за мной приехали и забрали и повезли в часть, где служил Саша, на какое-то мероприятие, поскольку, там было главное управление. И мы встретились там. Командир части познакомил меня с двумя парнишками — один высокий, а другой маленький. Саша мой был невысоким, а его друг Женя Сорока из Краснодарского края был парень очень высокий. Женя Сорока у нас потом был свидетелем на свадьбе.

Каким был ваш супруг?

Саша многое видел наперед. Он всегда подсказывал мне, что делать, всегда говорил, как поступать. У него было особенное чувство. Мне его сейчас очень не хватает. Мы прожили вместе 27 лет и уже 18 лет его нет. Когда мы поженились, мы жили в Азове. Когда Саша был на практике, его направили в Азов в ту столовую, где я когда-то работала, его там очень хорошо приняли. Он был очень компанейский и легко находил с людьми общий язык. Он окончил Нальчинский техникум пищевой торговли. В армию тогда призывали, не давая отсрочек по учебе, поэтому после армии, он поехал в Нальчик оканчивать техникум. Он жил в Нальчике, а я в Азове.

Как вы оказались в Волгодонске?

В Волгодонске у меня жил брат Николай Попов, он был очень хорошим строителем и его бригадир забрал его сюда. Первые дома здесь строил мой брат со своей бригадой. Он нас сюда и пригласил. 7 января 1976 году меня сюда перевезли в 7 утра, а уже в 6 часов вечера у нас уже была комната на 50 лет СССР, причем брат ее всю обставил, потому что я была одна с маленькой Наташенькой, Саша еще учился. Комнату нам дали условно. Брат договорился, что меня возьмут уборщицей убирать лестничные клетки. Пока Наташенька спала, я мыла, убирала, и так мы жили. Саша учился, а я здесь с дочкой была. Когда муж окончил учебу, приехал к нам. А я еще работала техработницей в военкомате нашем, там был тогда Эльбрус Усифович Махмудов. Однажды он приехал ко мне домой с водителем, была тревога и нас всех срочно собирали по тревоге. Когда он вошел в мою квартиру-12 квадратных метров, а у меня родители жили, потому что за мамой нужно было ухаживать, отец был слепой, мы с мужем спали на полу, Наташа спала в кроватке, а родители на диване, он когда увидел такое- раскричался на меня, что я не говорила, в каких условиях живу. В тот же день он дал ключи от квартиры, дал ребят и нас перевезли в двухкомнатную квартиру на улице Энтузиастов. В ней мы прожили лет 7, потом нам дали трехкомнатную.

Расскажите о ваших детях?

7 июля 1975 года у нас родилась дочка Наташа. Она была особенная девчонка, шустрая, быстрая, с особым чувством юмора. Когда ее отца не стало, она всегда с шумом заходила в квартиру и говорила: «Когда эта квартира наполнится смехом?» Когда Саша был жив, у нас в квартире всегда стоял юмор и смех. Когда папы не стало, она все время плакала. Но и ее вскоре не стало. У нее был остеопороз, она была инвалидом. До возраста 33 лет она не дожила всего 7 дней. Она всегда говорила, что не хочет отмечать свое 33-летие и ее не стало.

Сын Женя родился, когда Наташе было 8 лет. Его мы назвали в честь Жени Сороки. Когда мы поженились, мы пообещали ему, что назовем в честь него сына. Первая родилась Наташа, сначала хотели ее назвать Женей, но муж сказал, что Женей должен стать сын. Поэтому когда на свет появился сын, над именем мы не думали. Сейчас ему 34 года.

У меня две внучки - Анастасия - ей сейчас 23 года - она дочь Наташи, окончила медицинское училище и работает фельдшером на Атоммаше. Она у нас очень строгая, но в тоже время улыбчивая и хохотунья. Вторая внучка Виктория - маленькая дочь Жени, ей пошел десятый годик - это наша маленькая лапушка.



Ваш сын служил в армии?

Сын служил, как положено. Он служил в Сочинском учебном центре сержантом пограничных войск в поселке Лоо. Потом его перевели в управление пограничных войск в Ставрополе, там он дослужил. А когда мне было 50 лет, моего сына прислали ко мне в отпуск, папа у нас тогда уже умер. Мой муж умер скоропостижно от инфаркта.

Как вы стали «солдатской мамой?»

Так получилось, что с военными связана вся моя жизнь. Я не собиралась становиться солдатской мамой, когда началась война в Чечне, я лежала в больнице на грани жизни и смерти. Муж пришел в больницу и сказал: «Ты будешь жить». Когда врачи сказали, что я «не жилец», он забрал меня домой. У меня были проблемы с легкими и я могла только сидеть. Тогда однажды Саша сказал: «Чем так сидеть и плакать, иди в комитет и помогай людям, у тебя это получится». Он брал меня утром, завозил в комитет на Строителей, 13, а сам уезжал на работу. С работы он заезжал за мной и мы ехали домой. Так мы и жили. Потом началась Чеченская война, это было страшное время. Если считать, у меня было около 60 поездок, это были и поездки в Чечню, в Дагестан, в Ингушетию, Осетию, везде мы бывали. Мы выезжали с грузами для солдат, возили посылки в зону боевых действий, принимали участие в миротворческих мероприятиях, разыскивали пропавших без вести военнослужащих, хоронили погибших ребят. 30 волгодонских ребят погибло в те годы на чеченской войне.

Вы помните свою первую поездку ?

Во времена боевых действий в Чечне у нас на Атоммаше в транспортном цехе работал Александр Тимофеевич Астахов. Я буду всю жизнь его помнить, его сын тогда был в Чечне. И они собрали людей, не помню, сколько их было человек, и поехали в Чечню за своими сыновьями, но ребята отказались ехать. Когда они вернулись, ко мне домой пришел военный комиссар Виктор Федорович Прудников и попросил меня помогать, поскольку ситуация складывалась так, что наши ребята были на войне, а я по его мнению могла справиться с этой миссией. Сын военкома тоже был в Чечне тогда. Мне давали информацию, давали транспорт, возили в Моздок. В первый раз в Моздок мы поехали с Александрой Ивановной Федосеевой, она была зампредседателя ростовского комитета солдатских матерей Дона. Мы поехали с грузом, собрали посылки солдатам, областной военкомат выделил нам транспорт и мы поехали. Это было что-то страшное. Нас поселили в общежитие с женщинами - это были в основном жены офицеров и военнослужащие. Комнаты были переполнены кроватями, с узенькими проходами. Там стоял такой женский рев, что невозможно было выносить. Ребята погибали постоянно, их привозили, а это были офицеры этих женщин, которые плакали, казалось, бесконечно. Там были еще три девушки, которые должны были отправиться в Чечню: одна-повар и две телеграфистки. В то время в храме Св.Елисаветы у нас был отец Александр, перед этой поездкой он дал мне иконки и крестики для солдатиков. Эти девочки тоже плакали, им страшно было ехать, я им дала эти крестики с иконками и они уехали. Сколько я пыталась их найти после этого, но так и не нашла. Еще была медсестра, которая приезжала к нам всего на один день. Ириной ее звали, она была фельдшером у Ленинградских ребят спецназовцев, у нее болел зуб, щека распухла, она приезжала, чтобы удалить зуб. Ей удалили зуб, и тем же вечером она уехала туда в Чечню на грузовой машине. «Вертушки» в то время возили только "груз-200", летать было очень опасно.



Страшно было?

Вы знаете, если бы сейчас - было бы очень страшно, а в то время страха не было совершенно. Я благодарна своему супругу, который всегда поддерживал меня, с юмором подходил. И я не боялась. Мой Саша всегда, когда я собиралась в поездку, пек мне пирожки и говорил: «Вот я напек тебе пирожков, чтобы все поела, а один мне привезла»,- это значило, надо вернуться.

Как вас воспринимали сами солдаты, как встречали? Что говорили?

По-разному встречали. Бывало, говорили: «Что вы сюда приехали?». Они конечно, ждали нас, приглашали, рады были гостинцам. Мы никогда не ездили с пустыми руками. Благодаря школьникам, учителям, жителям города собирались посылки, собирались не просто посылки, а удивительные посылки. Я всегда вспоминаю Виктора Александровича Фирсова, вы знаете, это удивительный человек. Он и сам был пограничник. И если мы собирались ехать, он покупал всегда мальчишкам вкусные сладости, если это были конфеты - это был отборный вкусный шоколад, они покупали всегда пряники, сухарики, баранки, то, что не могло поломаться или покрошиться. И если я, допустим, должна была выезжать 21 февраля, то 20 февраля, не предупреждая и не звоня, посылки привозили вечером в комитет, кто-то давал транспорт, мы все это сами с ребятами грузили и ехали. Причем, вы знаете, никогда чеченские боевики - (даже не боевики, а жители Чечни, которые защищали себя и свои семьи), нас никогда не останавливали. Спрашивали только «Дробышева?» и сразу пропускали. Мне доводилась видеть и боевиков, когда мы ездили искали ребят, попавших в плен, я ездила и вела с ними переговоры. В Чечне был дом, где жили российские мамы, чьи дети пропали без вести. Я туда приезжала, общалась с ними, кого-то мы находили. Но нам их не отдавали, их отдавали военным в обмен на продукты и боеприпасы. Я ездила из одного селения в другое, из третьего в пятое вела переговоры с чеченцами. У меня был большой список ребят, которые были в плену. 

Многим помогли выбраться из плена?

Я не могу сказать многих или не многих, но списки были очень большие. Это было страшно, если бы сейчас, я бы наверное уже так не смогла. По несколько суток мы жили на территории боевиков. Нас перевозили из одного дома в другой. Всякое было. У нас отбирали паспорта, отбирали все, что было, сотовых телефонов тогда не было. Мы возвращались кое-как на поездах. Самое интересное, что паспорта оказывались у нас дома. 



Как к вашим выездам в горячие точки относился ваш супруг?

Настрой Саши был такой, он всегда мне говорил : «А кто им поможет?». Ко мне приходили мамы, которые говорили, что кроме меня им никто не поможет. А дальше уже Саша готовил пирожки, дочь Наташа вязала теплые носки и рукавицы. Саша всегда говорил мне: «Все будет хорошо, не переживай», так оно и было. Я перестала ездить тогда, когда сама стала задыхаться. Когда у меня отказали ноги, я практически не ходила, не могла преодолеть даже ступеньки в подъезд. Это было лет 10 назад. В последний раз я ездила в республику Дагестан, где погибли наши ребята. Я ездила туда помянуть ребят и проведать мальчишек, которые там находились. Теперь я все чаще бываю дома, общаюсь с близкими, но я не бросила ничего. Мы продолжаем ездить в части, также наблюдаем, также смотрим, но сейчас уже нет такой надобности. Сейчас посылки уже в таком количестве мы не собираем. Мы возим их ребятам в нашу воинскую часть или в Морозовск. Мой телефон до сих пор доступен в интернете. Мне звонят ребята ото всюду. Единственное, что мне не всегда хватает моей пенсии, чтобы с ними говорить. Парни звонят с разными проблемами, издалека, деньги на телефоне быстро заканчиваются, тысячи рублей хватает на две недели. Совсем недавно звонил мне парнишка и жаловался на вросший ноготь, и на то, что ему неправильно оказали помощь. Проблем в армии сейчас практически нет, ребята все возвращаются живые и здоровые. А может мамы научились за них молиться. Я, как человек верующий, считаю, что молитва матери - особенная молитва, она способна поднять ребят из любой беды. Всем матерям, с которыми я общаюсь, я всегда говорю, что обязательно нужно утром и вечером молиться за своих сыновей и за всех воинов. Потому что от мамы многое зависит у сына. Время у нас сейчас неспокойное, поэтому надо научиться искренне молиться за своих детей.

В нашем городе проживало два героя России - это Сережа Молодов и Миша Ревенко. Мама Миши - Инна Александровна Ревенко, мама героя - всегда помнит всех и очень ласково относится к мамам. Мне очень приятно, что Андрей Парыгин - президент федерации рукопашного боя всегда проводит в Волгодонске турниры памяти этих героев. На эти турниры всегда собираются ребята, которым предстоит быть защитниками отечества.

Вы испытываете гордость за то, что сделали за свою жизнь для военнослужащих?

Во первых - это не должна быть гордость, это должно быть благородство, я считаю, что это была необходимость, а гордиться этим нельзя, гордыня- страшный грех. А во вторых, я ведь не в одиночку это делала. Это матери, их было очень много, каждая приходила в комитет на годы службы своего сына, но основной костяк все таки оставался. Я бы хотела поблагодарить всех солдатских матерей, которые были в комитете на протяжении всей моей работы. И низкий поклон всем офицерам и каждому солдатику, потому что они все особенные ребята. В комитете я уже почти 29 лет, примерно 25 лет я его возглавляю. В будущем году нашему комитету исполнится 30 лет. Думаю, доработаю до 30-летия комитета и передам свои дела другим «солдатским матерям». 

18233