«За георгиевские ленты на 9 мая одежду разрывали до лифчика»: украинка рассказала о жизни на Родине до приезда в Волгодонск

83-летняя украинка Ольга Семеновна Головченко рассказала, как живут на Украине люди с «другими» взглядами и ценностями.

В сентябре прошлого года 83-летняя гражданка Украины Ольга Семеновна Головченко приехала в Волгодонск к своим детям, чтобы погостить и возможно остаться насовсем. Бабушку уговорили побыть до весны, а потом началась спецоперация.

В интервью «Блокноту» Ольга Семеновна рассказала свое видение на ситуацию. Пожилая украинка уверена, что конфликт назревал годами и рассказала, что там, на Родине, ее уже давно считали «москалихой». Она рассказала о том, как ее упрекали за то, что она говорит по-русски, как опасно было носить на груди георгиевскую ленту, как однажды от этого пострадала ее подруга. О том, как после отъезда сюда от нее отреклись родственники и друзья из Украины, и как ее приняли здесь в России.

Когда вы приехали в Волгодонск?

В Волгодонск я приехала в сентябре 2021 года. Тут живут мои дети, я сюда приезжала каждый год. Муж умер у меня еще 10 лет назад, у нас дружная хорошая семья, дети у меня прекрасные, и вот они забрали меня вовремя сюда.

Сколько лет вы жили в Одессе?

Всю жизнь, но не в самой Одессе, а в городе Татарбунары под Одессой. Там у нас прекраснейший богатый край. Там очень богатые земли и добрейшей души люди. Очень добрые. Там живет много наций: гагаузы, болгары, румыны, молдаване, украинцы, очень много русских. Я лично училась в русской школе. Никогда не было проблем национального характера. Это потом уже начали приезжать националисты из Винницы, из Черновцов, Ивано-Франковска. У меня брат двоюродный живет в Ивано-Франковске, часто приезжал и всегда мне нервы теребил: «Ты — москалиха!». Они давно нас ненавидят. Я не понимаю, как-будто эти люди из другого теста!

Вы украинка?

Да, я украинка. Там нас «хохлы» называют в том крае, слыхали такое? Это разговорное название. Мы там жили на побережье Черного моря, у нас была дача, но мы ее продали. Муж умер, а ее же надо было содержать. Дети тут, а я там - больной человек. Я заметила, когда приезжали ко мне люди отдыхать, а ко мне все время приезжали одни и те же люди, по 5-7-10 человек. Но с ними - с «западэнцами» нельзя было дружить. Мы их называем «западэнцами». Говорят мне: «Почему ты размовляешь фашистскую мову?», это значит : «Почему ты говоришь на фашистском языке?». Я говорю: «Что это значит? Ты уже 10 лет у меня отдыхаешь, я тебе готовлю, подаю!», (хочется, же, чтобы каждый год приезжали, какая-то копейка к пенсии), но с ними нельзя было, говорят: «Говори так, как мы!». А у них какой-то «западэнский язык», не украинский совсем. Там нельзя понять. Даже слова: «свинья», «хлеб», «картошка» по-другому называются. Картошка всегда была картошкой, а у них она «мандыбурка». Вот догадайся! И всегда они с такой ненавистью воспринимали, что мы не хотим под них подстраиваться. Вы знаете, уже третье поколение их ездило ко мне отдыхать на море. И все, начиная со старших, и уже третье поколение - ненавидели нас. Я украинка, все время писали в документах «украинка». Нас 16 детей было. И сейчас только пятеро осталось - все взрослые, старые.

Расскажите, как и где вы жили на Украине?

Там у меня был очень большой дом в Татарбунарах Одесской области. Это где-то 80 километров от Одессы, как пригород. Хорошо, что мы успели продать и дом, и «море» (прим.ред.: дачу на побережье). Дети приехали и меня забрали, на море дача была у нас. Я и не помню, у кого там не было участков у моря. Там в свое время всем давали бесплатно по 2 сотки, где можно было разбить огород и построить домик для отдыха. Построили мы дом двухэтажный на два выхода, небольшой такой. И приезжали люди туда к нам отдыхать. Мы себе жили припеваючи. А потом, видите как, «западэнцы» начали приезжать сюда. Приезжали ребята по работе и женились, брали наших девчат, и эти бендеровцы тут не оставались, они обязательно их туда к себе брали. Мол, так не положено. А потом такое начало колотиться, конечно, никому такое раньше даже в голову не приходило.

В Волгодонск на совсем приехали?

Я приехала на разведку осенью, думала, побуду. У меня в Татарбунарах осталась еще однокомнатная квартира. Думала, если вдруг мне тут не понравится, вернусь. Я очень страдала, так как мне тут не подходит климат, мы же там на берегу моря жили. Там чудесный климат. Внучат я всегда брала туда на целое лето, они отдыхали. Я думала, если не получится здесь в Волгодонске, то квартира там есть. Но уже теперь куда мне мотаться? 83 года уже, тут дети, тут остановилась. Дети говорят: «Мама, подожди уже до весны, посмотрим, как ты тут будешь».

Понравилось здесь, нашли друзей?

Да, нашла, однажды я сидела на лавочке у подъезда, женщина увидела, что я чужой человек сижу. Познакомились. А я не могла сидеть в комнате. Я в 6 часов уже сидела на скамейке на улице. У нас там обои мало используют. Полы везде натуральные деревянные, стены и потолки мы там всегда белили, а здесь все химия у всех, я не могла привыкнуть первое время. Так потом я узнала, что есть здесь такой центр для пенсионеров, обратилась туда, там нашла друзей, там сотрудники очень внимательные. С удовольствием хожу в этот центр. Очень душевные люди.

В тот день, когда вы узнали о начале спецоперации, что вы почувствовали, что подумали в этот момент?

Я не поверила сразу. Очень переживала, думала, чтобы Бог отвел от Одесской области. Сердце болит, потому что мы все живем под Богом. Я хочу сказать, что везде - люди. И надо находить общий язык. И потом тебя люди поймут, и будем жить дружно. Страшно, конечно было.

С кем-то из Татарбунар общаетесь сейчас?

Да, конечно, созваниваемся.

Что рассказывают? Идут там бои?

Нет. Там у моря были воинские части. И они туда били. Говорили по телефону, что летела вчера ракета, позавчера. Но сейчас тихо, все живут спокойно. Не спокойно, конечно, под напряжением. Когда летели ракеты, это наши стреляли, я так поняла. Они уничтожали военные объекты. Подруга говорит: «Мы спали стоя среди улицы с детьми». А так, говорят, что сейчас спокойно. Но в Одессе, видите, тоже иногда стреляют. Но не по домам. Там ни одного выстрела не было в городе. Ни единого. А так, сеются, все посеяли, все взошло у них. Там у нас дачников очень много, земля богатейшая. Из нашего края, папа рассказывал, во время войны эшелонами грузили землю и увозили в Германию. Очень хорошая плодородная там земля.

Как относятся ваши подруги там к русским и к украинским военным?

Я хочу сказать, мои подруги тоже — разного характера люди. Например, одни прекрасно знают, что я тут, что мои дети тут, они знают моих детей. Они любят русских. И говорят, что это не русские бомбят, это Америка. Они завидуют мне, конечно. Я им рассказываю, как живу тут, какие люди здесь добрые, отзывчивые. На транспорте едешь, дети всегда уступают место, приятно конечно, мы тоже так воспитывали своих детей. Рассказываю им, они завидуют. А другие говорят мне с упреком: «Ты знала это все и убежала отсюда». Видите как. Печально.

А вы видели видео про бабушку из Украины с Советским флагом?

Да, я видела. Ей давали сумку с харчами, а она не взяла. Я считаю, что она точно не «западэнка». В западной Украине не будет таких бабушек. Они там очень большие националисты, им флаг тот - она и сама бы растоптала. Но тут другая бабушка, а где и откуда она, я так и не поняла, в каком городе. Это, наверное где-то ближе сюда. Я верю, что есть такие люди на Украине. А как же смотреть на это? У меня папа прошел всю войну, брал Рейхстаг. Он был ветераном войны. Я года три назад приезжала в Волгодонск и попадала тут у вас на 9 мая. И дети сделали такую большую фотографию отца, мы гордо шли в бессмертном полку. А там у нас на Украине я и несколько девчат однажды ленточки прицепили георгиевские, я их отсюда привозила. А у нас ведь там - не дай Бог, если увидят такую ленточку на тебе! Порвут! И лифчик на тебе порвут вместе с лентой. Нельзя. А подруга надела пилотку, надела штаны, где-то военные нашла - галифе, гимнастерку надела, а сама она крупная такая, килограммов 120. И как на нее накинулись, до трусов одежду на ней разорвали. Порвали все. И пилотку, и все на свете. Ей лет 80 тогда было, это было лет 5 назад. Мы все занемели, когда увидели, что она осталась в трусах и в лифчике. Лифчик даже сняли с нее. Уже тогда, видите, оно назревало много лет.

Это на 9 мая такое случилось?

А у нас нет там праздника 9 мая, никто не выходит. Это нас человек 25-30 собралось тогда, решили: «давайте пройдем как раньше». Раньше на 1 мая, на девятое, собирались, наряжались, выходили с детьми. А сейчас, Боже упаси, нельзя. На 9 мая запрещают. Я однажды привезла фотографию папы, большую такую с лентой, мне сказали: «Убери, Ольга Семеновна, а то найдешь приключения на свою голову!». А я говорю: «Это же мой отец!». Но нельзя было, да и зачем до драки доводить.

Было обидно?

Все люди плачут, что так. Я со всей этой ситуацией сейчас потеряла много подруг. Просто отказались. Некоторые все понимают и звонят, я с ними общаюсь, а некоторые говорят: «Не звони нам, мы тебя удалили из телефона». Почему? Разве я что-то плохое делаю? Или что? Хорошо, что ты мол, детей туда заперла. А дети мои сюда попали еще после института в 90-е годы. Тогда направления давали. Я сейчас думаю, хорошо, что у меня там осталась однокомнатная квартира, поеду туда и зайду, я все равно поеду туда, потому что сердце рвется на куски. Жалко, что все так, мы ведь с ними по 40 лет дружили. В хор ходили вместе и ездили везде вместе, дачи у нас там были по соседству. Печально, что так случилось, получается, эти люди, долго прятали в себе эту злобу. Как будто их ежегодно фаршировали. Это все не вылезло за месяц или год. Я так понимаю, что пожилой человек накапливал это годами. Не месяцами, годами.

У меня 48 лет стажа. Работала от зари до зари. Я работала председателем Райсоюза, у нас там район большой. Потом я работала в Горсовете, потом в музее — заведующей. Я все время была на работе. Даже дети когда родились, через три месяца уже выходила на работу. Не могла я сидеть. Понимаете, мы такой фундамент получили с детства. Отец у нас был трудоголик, он ветеран. Когда он ушел на войну, 9 детей оставил дома, из них двое — двойняшки, им даже по году не было. И вернулся не здоровым. Он раненый пришел пешком. Он всегда нас просил: «Берегите мир! То, что я прошел, словами не расскажешь». А мы вот дожили. Рано или поздно это должно было случиться, потому что, знаете, это как нарыв, он назревал, и назревал долго. И мне кажется, что эти «нацики» знали, что когда-то это произойдет. Они знали. Они могли на нас напасть, но хорошо, что Россия первая подняла руку и загородила им все. Потому что их нельзя уже было терпеть. Все равно рано или поздно это должно было случиться, у людей уже не было терпения.

Очень часто мы - русские сейчас слышим слова ненависти со стороны граждан Украины и от жителей других стран, скажите, когда-нибудь со стороны русских вы слышали что-нибудь подобное в свой адрес?

Никогда. Я это всем говорю. Я говорю своим девчатам: «Понимаете, мне кажется, что вас там нафаршировали какой-то гадостью. Ну как ты можешь говорить о чужом человеке такое?». В России тоже живут разные нации, не только русские. Да и как можно о добром человеке говорить такую гадость? Разные люди, конечно, у каждого свой таракан в голове. Одна подруга страдает, а другая говорит: «Их надо убивать, и правильно националисты их убивают и режут». Это ужас. По-разному люди это воспринимают. Но я хочу сказать, что придет к людям понимание. Однажды они поймут, кто такие русские, как их надо беречь и как с ними общаться. Это очень добрые люди, внимательные. Я ведь тут чужой человек. Всегда выхожу, и они возле меня, добрые, золотые люди, я не знаю, как это можно. Ненависть большая, но я ее не понимаю. Меня мои оттуда даже по имени уже не называют, называют меня «москалихой». И не верят, что у меня все прекрасно. Как две бабки в том анекдоте: одна честная, другая - сплетница, так и сейчас, такое там заколотилось.

Мэр Татарбунар звонил, и так скупо со мной поговорил. А сын моего брата работает там начальником паспортного стола — совсем от меня отказался. Не отвечает совсем. Написал мне где-то месяц назад: «Я не хочу с такими людьми даже общаться. Тебя можно считать за «шестерку» раз ты туда поехала и оттуда такие вещи говоришь». А что я буду плохое говорить? Я на коленях благодарю Путина, что он принял моих детей, что они тут живут и процветают. Я говорю, что когда закончится это, я им всем открою глаза. Они меня там многие очень уважают, почитают, я думаю, что мое слово будет на уровне дружбы и мира. Рассказать нужно и вдолбить им в головы. Они как наркоманы, честно говорю. Вот начальник паспортного стола — мой племянник, а я не верю, что это он. Я ему говорю: «Ты не принимаешь никакие наркотики?», а он говорит: «Нет, это меня москали таким сделали». Я говорю: «Если я приеду, я вам открою глаза и расскажу, что вы очень глубоко ошибаетесь. И не сейте злость. Рано или поздно сторицей вернется все это зло».

Я рассказываю им, что тут в церковь хожу. А они говорят: «И чего же ты молишься? Чтобы тебя москали не выгнали?». А чего они меня выгонят? Вроде, разговариваем с ними по-хорошему, а в конце как нальет, как на сковороду масла. Я не понимаю, люди как нафаршированы чем-то. Какие-то неадекватные, я вам честно говорю. Мы ведь очень близко общались. Там, будь ты или мэр города, начальник милиции или паспортного стола, мы все время как родные были. Не друзья, а как родные. Я считаю, что это как будто какая-то нечистая сила. Это все уйдет, но еще не скоро. Это как божье испытание. Настолько люди озлобились, что вообще. Я жила с ними, ели из одной тарелки. Они спали у меня, мы дружили, и на море приезжали, и все. И я уже для них «москалиха». Тут в России совершенно другой народ. Я вам честно говорю, не то, что я хочу преувеличить. Пройдет это, но нужно набраться терпения, любви и доброты.

Что думаете о русофобии?

Я говорю, что это не честно. Это работают такие нехорошие люди, которые специально натравливают друг на друга людей, чтобы было плохо. Они все пострадают. Не честно это. Не честно, это очень большой грех. Но все будет хорошо, я надеюсь.

Ой, а дети мои как за Путина! Говорят: «Мама, не читай в телефоне эту «белиберду» и отдай телефон!». Они просто горой за своих, честно говорю. Но я хочу сказать, что разумно, то разумно. А вот такие дураки, я считаю, что эта вся ненависть — это только за деньги. Я считаю, что это все куплено. Как это могли столько стран пойти против такой массы народа такой большой страны как Россия. Я надеюсь, что скоро это завершится и мы будем свободными, будем радоваться мы, дети наши, внуки, правнуки. А если я поеду туда, я им сама расскажу как люди здесь живут без обмана. Обманывать нельзя. Надо верить в то, что мы видим воочию, а не в то, что выдумывают ежедневно.

Несколько раз в ходе этого откровенного интервью Ольга Семеновна не могла сдержать слез. До боли ей обидно все, что происходит вокруг. Прожив все детство и молодость в большой стране под общим названием СССР, пенсионерка часто употребляет словосочетание «у нас» и про Россию, и про Украину. У нас — для нее до сих пор значит - и там, и здесь. Она не разделяет людей на русских и украинцев. И себя не относит к определенной нации. Ее папа, воевавший против нацистской Германии в Великую Отечественную войну, вообще был румыном, но по документам она с рождения была записана как украинка. Она свободно говорит по-русски и по-украински и не понимает, в какой момент и по какой причине на своей Родине она вдруг стала кому-то неугодной.

Сейчас главная проблема Ольги Семеновны — получение российского гражданства. Пока с этим очень сложно. Украинскую пенсию она сейчас не получает, российских документов у нее нет, и беженкой она не считается. Здесь она - украинка, там на Родине она - «москалиха». Ольга Семеновна очень хочет достучаться до своих друзей, которые предпочли многолетней дружбе коварную русофобию, наотрез отказавшись от нее. Она уверена, что миру — быть и очень надеется успеть увидеть это своими глазами.

Ирина Литвинова